Началась эта история совершенно неожиданно. Я тогда и предположить не смогла бы, чем всё кончится. Итак, всё с начала.
ГЛАВА 1. Знакомство.
Я шла домой. Солнце уже зашло за дома, небо из белёсо-голубого стало серым. Надо собаку погулять, как приду. Мой дом, корпус 4, обыкновенная 9-этажная хрущевка, стоит к улице тылом и сочленён углом с точно таким же домом с номером корпус 3. Перед подъездами обоих домов асфальтированные дворики, где девочки скачут на расчерченных мелом «классах». От соседних пятиэтажек эти дворики отделяют старые липы и тополя, меж которых прячется песочница и скамейка для мамаш. Если идти от трамвайной остановки к подъезду, то во двор входишь огибая кирпичную стенку магазина, составляющего единое целое с моим домом. И пока её не обойдёшь – не увидишь что происходит во дворе. Так вот, войдя во двор, я забыла куда шла: во дворе соседнего дома стояли 2 телекамеры на треногах. А рядом вертелись киношники, вытаскивая из кофров и сумок реквизит и прожекторы. Потоптавшись с разинутым ртом, я заспешила в дом. Такое зрелище пропустить нельзя!
Через 15 минут я и Нильс были во дворе. Начинало темнеть. Киношники уже расставили аппаратуру и занимались «декорациями»: в скверике, что находился средь деревьев напротив соседней 9-этажки, они втыкали в край клумбы множество свечей, белых, желтых, тонких и толстых.
Об этом скверике надо сказать отдельно. Появился он при строительстве домов, в 1964 году, об этом сообщал памятный камень в глубине посадок. От подъезда 3го корпуса прямо в скверик вела дорожка, обнесённая проволочной оградкой высотой 30 см. В конце дорожка разветвлялась и обходила центральную клумбу с чашей для цветов посерёдке. Проволочная оградка продолжалась по внешнему краю дорожки, пробегала позади трёх скамеек, вкопанных вокруг клумбы, и заканчивалась на выходящих из посадок двух дальних дорожках. Вдоль всей оградки были посажены восхитительные цветы, деревья были редких пород, а клумба пестрела от маргариток, настурций, резеды, бегоний и петуний. Чашу украшал пышно распустившийся душистый табак. Свечи были высокие и торчали над цветами. Киношники тихо переговаривались между собой и не спешили. Решив, что у меня есть запас времени, я провела пса по его привычному маршруту и отвела домой. Вернувшись, обнаружила, что часть свечей уже горит, на центральной скамье сидит красивая молодая женщина в шали и с гитарой. Двое киношников выставляют свет на эту женщину и слушают указания третьего, с бородкой, и женщины. Но что удивительно: все разговоры идут на немецком языке! Кто же они? Я решила остаться и увидеть всё, что будет происходить .
Как только все свечи были зажжены, начались пробы. Женщина пела под гитару русские романсы на русском языке, один из киношников стал звукооператором, сидел близко от певицы, но вне кадра, и записывал её восхитительное пение. Киношник с бородкой оказался режиссёром, он рублеными немецкими командами распоряжался что и как снимать, и становился всё более недовольным. И было с чего: съёмка никак не шла, а свечи сгорели уже до половины и часть из них стала ниже цветов.
Уже стало совсем темно и похолодало, вышел во двор мой отец и поинтересовался, думаю ли я идти домой. Я объяснила, что фильмы вы соседнем дворе снимают не каждый день, и я намерена стоять до конца. Гневным шёпотом отец высказал мне своё "Ф" и ушел домой. А я с пятком других зевак осталась смотреть. Наконец в кинокоманде было достигнуто согласие, и началась сама съёмка. Были включены спрятанные за скамейками оранжевые софиты, зажжены новые свечи, два узких прожектора светили с капота автомобиля на певицу. А она чарующим сильным голосом пела старинные романсы, аккомпанируя себе на гитаре. Я поразилась её голосу. Всю репетицию она пела тихо, едва различимо, а сейчас от её мощи вибрировал кузов "Жигулей", за которыми я стояла. И это без всяких микрофонов! Было заснято 3 романса, во всех окнах торчали зрители, прохожие топтались позади съёмочной группы. Когда всё кончилось, раздались жидкие аплодисменты, и зеваки быстро разошлись. Певица завернулась поплотнее в шаль, взяла гитару за гриф и пошла прямиком в подъезд 3 корпуса. Я поняла, что если не спрошу сейчас, так ничего и не узнаю.
– Простите… - она обернулась и улыбнулась. Улыбка у неё была как на рекламе зубной пасты. – А кто эти киношники?
– Австрийское телевидение. Снимают фильм о русском искусстве.
– В нашем дворе?? – я была изумлена.
– А у нас хороший двор! – она обвела сквер рукой. – Это же чудо! Столько цветов, так уютно!
– Да, наверное… Помогу собрать свечи. – Я отошла и принялась помогать. Многие свечи оказались церковными тонкими свечками.
Домой я вернулась почти в полночь
ГЛАВА 2. Визит.
Пару недель спустя я прогуливалась с Нильсом, когда меня окликнули. Оборачиваюсь – певица!
– Я сглотнула и протянула руку, нервно пытаясь вспомнить её имя. Тщетно! Не помню, хоть убей!
– Здравствуйте, - растерянно замямлила я. – Не припомню имени…
– Светлана. Можно просто Света.
– Очень приятно! – искренне воскликнула я.
– А как его зовут? – Света протянула руку к Нильсу, чтоб погладить, но пёс отодвинулся и насторожился.
– Это Нильс. Он эстонская гончая.
– Можно я угощу его?
– Конечно. А чем?
– А что он любит?
– Всё подряд и побольше, - хихикнула я.
Света сунула руку в сумку и вынула оттуда сосиску. Пока она снимала шкурку, Нильс утратил все свои серьёзные манеры и принялся нагло выпрашивать, сев столбиком и вывесив язык. Этот трюк он делает дома, выклянчивая подачку со стола. Но на незнакомых с ним людей этот фокус производит неизгладимое впечатление. Света ахнула и приготовилась дать сосиску целиком.
– Нет, нет! Не так! – вмешалась я. – Пусть он заработает!
Я взяла вожделенную сосиску, разломила на несколько частей и начала отдавать собаке разные команды. Ради сосиски Нильс был готов на куски разорваться! Он прыгал через забор палисада, делал столбик, ходил на задних лапах, говорил «гав!», полз как червяк и подавал все лапы. Света была в восторге.
– Приходи на чай! – внезапно предложила она. Хорошо что я в этот момент отдавала псу последний кусок сосиски, а то такого вытянувшегося от изумления лица Света наверняка испугалась бы…
– А куда? – осторожно спросила я.
– Так мы же соседи, вот мои окна! Придёшь? – как я могла отказаться, я столько могу узнать!
– Во сколько?
– К 21 часу. Подходит?
– Обязательно приду!
Света направилась в свой подъезд, а я в свой. Это приглашение было на столько неожиданным и невероятным, что я всё прокручивала и прокручивала в голове наш разговор, боясь что мне померещилось. Я всегда была ценителем классической музыки. А тут человек, который не только ценит её, как и я, но ещё и исполняет её! От волнения у меня начали дрожать руки.
Ровно в 21 час я нажала кнопку звонка Светиной квартиры. Открыл мне дверь круглолицый мужчина с заметным брюшком, выпирающим из брюк.
– Буэнос ночес! – радостно произнес он и галантно предложил помощь в снятии плаща. Из недр квартиры послышался бодрый голос Светы, которая тараторила по-испански, а мужчина ей отвечал так же по-испански.
– Познакомьтесь! Саша, у неё хорошая собака, Луис, мой муж! – я протянула руку сияющему белозубой улыбкой на смуглом лице Луису, и он её очень эмоционально пожал. – Луис плохо понимает по-русски.
Меня пригласили в большую комнату со скупой, но стильной обстановкой. У зашторенного тяжёлыми портьерами окна стоял круглый стол под старинной толстой скатертью, окруженный тремя венскими стульями. Книжный стеллаж, плотно забитый книгами из «Библиотеки мировой литературы». Торшер с шёлковым абажуром рядом с большим диваном и креслами. Я устроилась на диване.
О чём мы тогда болтали, я особо не помню, но когда Света сказала, что Луис - чилиец, я опять изумилась донельзя. В моей памяти Чили – воплощение коммунистических идей, родина революционера Корвалана и прогрессивного президента Альенде. Все газетные штампы сразу всплыли в моей голове. Я словно на фотороботе мысленно прикладывала эти штампы к облику Луиса и никак не могла их совместить. Ну не вязался счастливый, жующий блинчики с вареньем на московской кухне толстяк с образом пламенных чилийских борцов с хунтой генерала Пиночета. Осторожно, выбирая выражения помягче, я спросила через Свету у Луиса, что он думает о Пиночете и всей этой истории.
– Пиночет молодец! – с жаром сказал Луис. – Спас страну! Мы бы просто погибли с этим Корваланом! А Альенде просто бездарь в политике! Лучше бы лечил детей.
Сказать, что я была удивлена – не сказать ничего. Что была в шоке – тоже не сказать ничего. Я едва не выронила вилку и с трудом проглотила то, что было во рту. И произнести хоть что-нибудь я не могла минут 5. Луис рассказал о Чили такое, что никогда бы не рассказала наша пропаганда, не написала бы ни одна газета. Я впервые слышала искреннее мнение о коммунизме и коммунистах.
– У вас странный народ, – сказал Луис с надрывом, – совсем не любят детей, а вместо детей заводят собак…
И рассказал о детях на вокзале и попрошайках в метро. И что им никто не подаёт, не ведёт домой, чтобы накормить и обогреть. А вот уличных собак все кормят и жалеют. Даже будки им строят.
Конечно, я пыталась хоть как-то оправдать наших людей, но как-то неубедительно всё это смотрелось. Я хотела узнать много нового. И я узнала. Но что такое и столько – и предположить не могла…*)
Расстались мы за полночь, очень дружески.
ГЛАВА 3. Музыка.
Света стала моей подругой и оказалась крайне многогранным человеком. Она работала переводчицей с немецкого и испанского сначала в Интуристе, а с началом перестройки стала переводить приезжающим для бизнеса иностранным специалистам. Во время нашего знакомства она работала на кондитерской фабрике Рот Фронт с инженерами из Германии, которые устанавливали новое оборудование. (Именно на этом оборудовании сейчас выпускаются фирменные шоколадные конфеты в фантиках, как у сникерса). Она возвращалась вечером, часов в 9, и всё время старалась застать меня на улице с собакой. Мне это очень льстило, и я всячески потворствовала этим встречам Светы с Нильсом. Пёс после истории с сосиской её просто обожал и, увидев Свету издали, начинал орать дурным голосом, пугая прохожих. Пообщавшись с собакой, Света шла домой, я тоже, а придя сразу открывала форточку, чтобы лучше слышать. Потому что, войдя в квартиру Света принималась петь! Боже, какой голос! А если дома был Луис – тогда они пели дуэтом, и я воспаряла над бытом под эти волшебные звуки. А пели они арии из опер, на разных языках, хорошо поставленными, чистыми голосами, под звуки фортепиано, на котором играли оба. Никакой магнитофон на такое не способен!
Позже я узнала, что Света стала принимать участие в работе церковного хора при костёле святого Людовика на Большой Лубянской улице. Однажды она пригласила меня послушать её дуэт с Луисом во время праздничной мессы, и я с радостью согласилась. В маленьком уютном, отделанном деревом костёле замечательная акустика, и голоса Светы и Луиса разносились под его сводами пением ангелов с небес… Сочное контральто Светы и бархатный баритон Луиса, бриз и буря, бубенец и колокол… Спустя пару месяцев Луис устроился в какой-то малоизвестный театр в качестве оперного певца, и музыки в их доме стало еще больше. Пение радовало меня теперь каждый день, зачастую хором из нескольких голосов: к моим друзьям приходили артисты того самого театра и отрабатывали арии.
Этот кайф длился целый год.
ГЛАВА 4. Точка отсчёта.
Театральная карьера Луиса принесла свои плоды. Чувствуя потребность в своей работе, Луис стал брать уроки у консерваторских профессоров, и я нередко бывала на этих певческих вечерах. Как-то я спросила Свету:
– Мне так нравится слушать вас, и ты часто меня приглашаешь. Но мне совершенно нечего сказать вам по поводу того, что я слышу. Одни щенячьи восторги.
– Эти восторги искренние, не так ли? – спросила Света.
– Ну разумеется! Абсолютно искренние!
– Потому я тебя и зову. У артистов искренность редко встречается. Ты - наш гамбургский счёт.
Господи, какая на мне ответственность! А я и не подозревала…
Звонок по телефону. Звонила Света:
– У тебя камера работает?
– Да. А что?
– Нужна твоя помощь. Луису надо сделать запись для прослушивания.
– Когда?
– Сегодня. Сможешь?
– Нет проблем! Но надо всё подготовить.
Всё как тогда, в сквере, только без свечей и на квартире, пел Луис, а за всю киногруппу одна я. Света же играла на фортепиано. Зашибись… Запись нам удалась. Она была выслана в Швейцарию на конкурс оперных исполнителей. Луис через месяц уехал петь в город Базель, в городской театр, он выиграл этот конкурс и занял вакансию солиста оперы. У него было 25 конкурентов, но прошёл он один. Жильё он снял в крохотной квартирке-мансарде, фотографии которой прислал жене и написал ей, что как только заработает – вызовет её.
Света, оставшись в Москве, пела куда реже, чем с Луисом, и, видно, не смотря на письма и звонки, очень по нему скучала. Однажды она застала меня зимним утром во дворе в обществе 3 собак (за год у меня появились ещё 2 собаки, Стрелка и Янта). Мы поболтали о погоде, еде и моде, как вдруг Света меня спросила:
– А как ты умудряешься гулять со столькими собаками?
Я очень удивилась этому вопросу, ведь что-то объяснить про прогулки с собаками можно лишь тому, кто хоть раз с ними гулял. А Света никогда этого не делала.
– Я могу это показать, Света. Давай сходим на прогулку вместе, и ты всё увидишь! – предложила я. К моему изумлению, Света согласилась.
К назначенному часу я встретила её в сквере с 4 собаками на поводках. Четвёртым был Гардик, зять Нильса, который жил у моих друзей в соседнем квартале. Света по моему совету оделась потеплее, длинный шарф свисал с её плеч.
– Что ж, идём! – сказала я, подбирая поводки. – Наш путь лежит на высковольтку, там есть где побегать!
Для полного погружения в роль собаковода я вручила Свете поводок от Стрелки, показала как держать, насыпала ей в карман сухариков для собак, и мы быстро зашагали к лесу.
Высоковольтка – это гигантская просека в лесу, шириной метров 200 и длиной несколько километров. Она начинается от нашей электростанции (1 км от моего дома) и тянется в двух направлениях за пределы города через лес. По середине просеки стоят в два ряда высоченные опоры ЛЭП с толстыми проводами, подвешенными на гирляндах изоляторов. Один такой изолятор как-то попался мне разбитым на земле, он был диаметром около метра. Между рядами опор проложена дорога из бетонных плит, выщербленных и раскрошившихся от времени. Зимой эту просеку покрывает белый ковёр снегов, дорога превращается в тропу, а по снегу тут и там проложены лыжни. Прозрачный лес из лип, берёз, клёнов с редкими елями выглядит издали мёртвой чёрной стеной. В безветренную погоду эта стена отражает чистое отчётливое эхо, и если собака залает, то кажется что собак много.
Погода в тот день была пасмурной, к прогулкам не располагала, и потому мы со Светой оказались на высковольтке совсем одни, других людей, на сколько хватало обзора, не было. Чтобы быстрей выйти в заданный район, я вела псов на поводках, а придя к просеке разом всех спустила.
Пока я обвешивала пояс снятыми намордниками и поводками, чтобы ничего не уронить и не потерять, собаки с восторженным лаем и воем рванули по снежному полю. Главной заводилой гонки, как всегда, стала Стрелка, лёгкая и тонконогая, она длинными скачками неслась прочь, а стая надрывающих глотки гончих, проваливаясь по грудь в снег, преследовала беглянку. Звуки этой погони разнеслись по просеке, отразились от обеих опушек и превратились в неописуемый хор, казалось, мы присутствуем на парфорсной охоте. Гардик частил рубленым баском, Янта вякала пронзительным альтом, а Нильс ревел несмолкающей сиреной старой пожарной машины. Света обмерла. Её музыкальному слуху такое сочетание звуков попалось впервые. Голоса гончих передают всё, что собаки чувствуют во время преследования зверя, всю страсть, ярость, жажду победы. Именно это Света и услышала. Потрясению её не было предела.
Я тронула её за руку, чтобы вывести из ступора, и мы двинулись по тропе к Каменному Сараю – сооружению на повороте просеки с северного направления на западное, в полутора километрах от нас. Из-за леса показался край мрачной серой тучи, принесшей снег. В воздухе закружились мелкие стеклистые снежинки, скрывая далеко улетевших псов. Надо бы им вернуться. Я набрала в грудь воздуху, выпрямила горло и громко позвала собак. Света шарахнулась от меня и чуть не села в сугроб. Я испуганно смотрела на её реакцию. – Что-то не так? Слишком громко? – я была готова извиниться. – Нет, нет! Просто неожиданно! – она уже отошла и стала прежней. – Их иначе не докричишься, - оправдывалась я нерешительно. Мой вопль был услышан, псы быстро неслись прямо по тропе к нам навстречу, и через минуту уже плясали у наших ног. Раздав им по кусочку сушёного хлеба, я снова их отпустила. Они только того и ждали, сорвались с места, и гонки продолжились. Света также угощала собак и теперь вытирала обслюнявленную руку, шепча что-то себе под нос растерянно и изумлённо. Пока мы были на высоковольтке, я управляла собаками подавая команды тем же особым воплем, что так ошарашил Свету. Она уже не пугалась, но старалась оказаться у меня за спиной в момент подачи мной голоса. Мощь я выдавала такую, что псы слышали меня за 800 метров. (Надо сказать, что сейчас я на такой трюк не способна). Домой мы вернулись переполненные впечатлениями и с сугробами на шапках. Света признательно пожала мне руку у дверей подъезда, а я повела в квартиру умиротворённых псов. Пока я раздевалась, собаки вповалку рухнули в прихожей и в момент заснули. Сидя за чашкой обжигающего чая, я сомнением размышляла о том, насколько я испортила отношения со Светой, вытащив её в лесные дебри и продемонстрировав столь вульгарные манеры. Псарь и светская барышня. Мдааа… Приглашения на певческие посиделки перестали поступать.
ГЛАВА 5. Пробуждение чуда. Прошло более полугода с той зимней прогулки. Я почти не встречала Свету на улице, только иногда, и всё время мельком. Пение из её окон слышалось редко. Я казнила себя и сожалела об ошибке, которая оказалась прямо-таки роковой. Сентябрьским вечером я шла из магазина, когда мне навстречу попалась Света. Увидев меня, она резко подошла ко мне и заявила: – Ты должна это услышать!! Приходи сегодня вечером! – и выжидательно на меня посмотрела. – Да, я приду… А что я должна услышать? – такое неожиданное приглашение было не в привычках у Светы, и я была очень смущена. – У меня открылось меццо-сопрано! – прошептала торжественным голосом Света и быстро пошла прочь. Я замерла точно соляной столб. Изменение голоса в 36 лет? Невероятно!.. Такое точно надо услышать! Когда я пришла к Свете у неё уже собрались гости. Я никого из них не знала, манеры у всех были сугубо аристократические. Я среди этой тусовки как ворона в стае лебедей. Меня представили как очень близкую подругу, ввергнув меня в конфуз и вызвав томатный румянец до самых ушей. За фортепьяно сидела почтенная худощавая леди со старинной янтарной брошью на изысканном платье. – Продолжим? – вежливо поинтересовалась она и, кивнув Свете, заиграла. Голос Светы поразил меня. Она пела низким сильным богатым обертонами голосом, буквально создавая ударную волну. Ария Леля из «Снегурочки» в её исполнении звучала гимном, исполненным торжества жизни. Дамы и господа зааплодировали и затараторили между собой, горячо обсуждая услышанное. Рефрен был один – ты должна петь в опере! Потом был чай за круглым столом с гобеленовой скатертью, домашним вареньем и пирогом с верёнкой. Дамы, словно в кино про начало 20 века, орудовали ножичками и вилками для пирожных, изящно держали тонкие чашки с чаем и рисовали перед Светой радужные перспективы. Все они оказались консерваторскими преподами и профессорами. Я молчала, внимательно всё слушала и пыталась определить свою роль в этом богемном собрании. Света наливала чай в опустошаемые чашки, подкладывала куски пирога и внимала советам спецов. Заметив, что я скучаю и намерена тихонько уйти, она покачала головой и попросила, склонившись к моему уху: – Не уходи, я их скоро провожу. Мне надо кое-что тебе сказать. Когда последние гости отбыли, Света вернула меня в кухню, снова усадила за стол, выставила роскошную бутылку чилийского вина «Подвальчик дьявола» и бокалы. – Я должна сказать тебе огромное спасибо! Спасибо от всего сердца! – с чувством произнесла моя подруга. – Я совершенно растерялась: – За что??? – Ты помогла мне найти моё меццо-сопрано! – и, глядя на моё вытянувшееся лицо, добавила: - Я использовала твой приём подачи голоса и получила свой новый голос! Помнишь, как мы ходили зимой вместе гулять с собаками? Я едва не выронила бокал из рук. Просто шоковое состояние наступило. Света налила в него вино, мы чокнулись и выпили. Я даже не ощущала вкуса вина. – Мы так долго не виделись, я думала, ты страшно на меня обиделась,…– пробормотала я, глядя в бокал, – да пения совсем не было слышно… – Я занималась у педагогов, в консерватории. Сейчас ты видела как я сдала экзамен! За пятёрку! – и она вновь наполнила бокалы. Бутылку мы уговорили за час.
ГЛАВА 6. Путёвка Света бросила все силы на совершенствование своих вокальных данных. А на это была нужна куча денег. Она сидела над переводами разных технических документов до поздней ночи, и всё заработанное несла в консерваторию. Бытом занялась её мама, Надежда Витальевна, постепенно превращавшая стильную квартиру Светы в милый старушкин домик. К Рождеству приехал из Швейцарии Луис, и я две недели слушала фантастические дуэты. А потом настала тишина. Выдержав неделю, я позвонила Свете и услышала голос Надежды Витальевны: – Так они вместе уехали в Швейцарию! Работа у них там. Вот вам и результат прогулки с моими собаками. Что тут скажешь… Через полгода Света позвонила мне домой из Базеля и рассказала, что с нового сезона будет петь в том же театре, что и Луис. Что ей предложен контракт на год, и если всё будет хорошо, то его продлят. Я очень за неё порадовалась. Сегодня Света и Луис живут в Швейцарии, у них свой дом в курортном городке, Луис гастролирует со сложными оперными ариями по престижным театрам Европы, Света подписала выгодный контракт на 5 лет. Надежда Витальевна домоправительствует в их двухэтажном доме. И хотя моя подруга далеко, я счастлива за неё. p.s. С 2003 года Надежда Витальевна живёт с дочкой и зятем в Швейцарии, уехала насовсем.
*) специальный комментарий: Парадокс Аугусто Пиночета заключается в том, что, ограничивая политические свободы сограждан, более того – пойдя на репрессии и даже расстреливая инакомыслящих, он никогда не пытался оспорить то, что свобода является основополагающим принципом организации общества. И он, и офицеры, на которых он опирался (представлявшие в основном средний класс), ясно осознавали, что только общество, основанное на свободе, может создать современную экономику, ежедневно осуществлять технологическую революцию, сбалансировано развиваться. А в конечном счёте – выбраться из бедности и построить свою модель достойного существования. Период правления Пиночета был необходимым отклонением от выбранного им же стратегического пути для Чили. Отклонением трагическим, но без которого пройти весь путь было бы невозможно. При этом с самого начала однозначно и ясно генерал не только заявлял, но и делами подтверждал конечные цели своего правления. Он не позволил госорганам заняться «дирижированием», максимально открыл страну для иностранного капитала, изначально настраивал государство на поддержку отечественного бизнеса. При этом нет оснований сомневаться, что Пиночет понимал, что конкурентоспособная экономика требует адекватного политического оформления. Ушёл он, не назначив преемника и проведя честные выборы, на которых его сторонник проиграл. Упрощая, Пиночет сознательно проводил политику реакции, зная, что она может быть не слишком долгой и должна быть лишь этапом. (Из статьи А.Брудберга, «МК» за 1.03.2005) В отличие от меня, Луис все это знал, но понятие не имел, что в России неизвестно, какова роль Пиночета в развитии его родины. Я же всегда была далека от политики и верила СМИ, которые всегда были под цензурой. Благодаря Луису я сняла розовые очки и стала видеть свою страну иной, и ,увы, весьма далёкой от совершенства.
