Воспоминания Татьяны Николаевны Павловой о зарождении движения за права животных ч.1
Возникновение секции охраны животных
На одном из московских кладбищ на могиле сидела молодая, хорошо одетая женщина и плакала: она похоронила свою мать. С тех пор прошло уже некоторое время, а она продолжала приходить на могилу каждый день и сидела там, плача. К женщине осторожно приблизилась собака. Это было бездомное голодное существо, подбиравшее с могил остатки пищи. Собака робко остановилась и глядела с надеждой и страхом: она была готова или наброситься на еду, или умчаться прочь, спасая жизнь. Женщина посмотрела на собаку, и сердце ее сжалось. "Нет", - сказала она себе, - "есть на свете и другие несчастья, кроме человеческих. Вот эта жалкая собака, которой негде спрятаться и нечего есть… Как можно было забыть о судьбе таких несчастных существ?". Глядя на жалкую собаку, Елена Александровна Антонова дала себе обещание, что сделает все возможное, чтобы облегчить судьбу бездомных собак и животных в целом. Так открывается первая страница новой деятельности россиян после Октябрьской революции. Зарождается движение в защиту животных. Шел 1954 год. Первая задача, которую поставила себе Елена Александровна, было создание организации. Требовалось обойти многие инстанции, учреждения с просьбой создать первое в СССР общество защиты животных. Вместе с Еленой Александровной этим занималась ее знакомая Нина Михайловна Кузанян и некоторые другие люди. Елена Александровна Антонова, женщина лет 30-ти, обаятельная в обхождении, с породистым лицом, красивым голосом, элегантная, преподавала английский язык в московском вузе. У нее были кое-какие выходы на людей, сочувствующих делу защиты животных. Она стала расширять свой круг знакомых, искать связи с людьми известными, чтобы придать проблеме престижность. Слова "сострадание", "милосердие", "жалость" просто отсутствовали тогда в словаре официальных лиц, а понятие "мораль" относили только к взаимоотношениям людей. Даже спустя 20 с лишним лет после создания организации министерские сотрудники отрицали возможность употребления такого выражения как "гуманное отношение к животным", утверждая, что гуманным оно может быть только к человеку. Елена Александровна стала искать сочувствующих среди людей искусства. Ее внимание привлек известный скульптор и художник-анималист Василий Алексеевич Ватагин. Его изумительные изображения животных, в частности, блестящие иллюстрации к повести Киплинга "Маугли"говорили о том, что художник остро чувствует красоту и совершенство форм животных, гармонию их движений. Кажется, что художник получал наслаждение, изображая на бумаге характерные позы животных. Искусство Ватагина не только правдиво. Оно отображает радость художника, ловящего мгновения Прекрасного, передает это любование прикосновениями карандаша. Семья Ватагина - он сам и две его дочери, русские красавицы - любили животных. Ватагин поддерживал начинания Елены Александровны Антоновой, как только мог. Попытка создать в нашей стране в 50-е годы организацию по защите животных была беспрецедентной инициативой. В то время не ставился даже вопрос о защите прав человека, так как, по официальной версии, в стране имело место полное взаимопонимание между народом и руководящими организациями; В СССР царило социальное благополучие, обо всех гражданах осуществлялась забота со стороны государства, поэтому вопрос о правах человека просто было бы неправомерно ставить. Оставалась одна только возможность - включить проблему защиты животных в сферу охраны природы. Всероссийское общество охраны природы имело свои отделения во всех городах, и оно действовало через секции: секция охраны воздуха, зеленых насаждений, земли, воды и т.д. При московском отделении Всероссийского общества охраны природы (сокращенно - ВООП) и была создана в середине 50-х годов секция охраны животных - первая в Советском Союзе организация по защите животных. Секция охраны животных возникла в тот период, когда никто даже не знал такого слова как "спонсор", когда государство, естественно, не помогало никаким общественным организациям. Предполагалось, что люди работают добровольно, на общественных началах, и так оно в действительности и было, когда у них не имелось денег для того, чтобы использовать их для работы по своей тематике. В начале секция получила две маленькие комнаты в стареньком домике на 2-й Тверской-Ямской улице, а потом, через некоторое время этот дом пошел под слом, и секции выделили помещение на Садовом Кольце, на улице Чайковского, в доме, где размещалось Московское отделение Всероссийского общества охраны природы. Когда секция охраны животных была создана, возник вопрос, кто будет ее возглавлять. Чаще всего председателем общественной организации становятся те люди, которые ее основали; но Елена Александровна Антонова решила иначе. Она хотела, чтобы во главе стал человек известный, чтобы это придавало престижность организации. Первое в мире общество было создано в Великобритании в 1824 году. Оно называлось "Общество по предотвращению жестокости к животным", и его назвали Королевским, так как ему покровительствовала королева. Этот последний факт сыграл огромную роль в том, чтобы общество было престижным; в него вступали люди, которые хотели быть ближе к королевской семье или просто заслужить расположение королевы. А Елена Александровна попросила быть председателем секции Ольгу Александровну Образцову - жену известного в стране создателя и руководителя Московского театра кукол Сергея Владимировича Образцова. Образцов был вхож в правительственные круги и пользовался большой популярностью в стране. Сергей Владимирович тоже одобрял идею движения в защиту животных, и, безусловно, ему нужно поставить в большую заслугу создание первого художественного фильма по проблеме отношения человека к животным. В нем рассказывалось о том, как животные могут быть умны, интересны, музыкальны. В частности, очень эффектны были кадры с собакой, которая, заслышав звуки пианино, кидалась в комнату, садилась около инструмента и начинала подвывать в тон. Фильм был назван так, поскольку в нем показан один страшный эпизод: отец возвратился домой и узнал, что сын подобрал на улице котенка. Отец воскликнул: "Кому он нужен, это Васька?" и выбросил котенка из окна. Котенок разбился. Жестокость отца, отчаяние сына, судьба несчастного котенка, - один из центральных эпизодов фильма. Позднее вышли и другие фильмы о животных, но не такие, где животные только развлекают зрителя. Была экранизирована повесть известного писателя Г.Троепольского "Белый Бим - Черное Ухо". Проведенный в стране опрос показал, что этот фильм занял первое место по своей популярности у зрителей. Фильм "Кому он нужен, это Васька" коснулся очень важной проблемы - воспитания детей, проблемы социальной, поскольку воспитание жестокости у детей с ранних лет, безусловно, способствует появлению агрессивных личностей с антисоциальной установкой. Ольга Александровна Образцова любила и жалела животных и поэтому согласилась стать председателем. Она справедливо считала, что в первую очередь нужно создать правовую основу для защиты животных. Но в те годы ставить вопрос о законе в защиту животных было, мягко говоря, неправомерно. Поэтому она вела долгие переговоры с Министерством внутренних дел и добилась поправки к статье "О хулиганстве"; ее стали применять в том случае, когда жестокие действия по отношению к животным могли быть расценены как нарушение общественного порядка и хулиганство. Это распоряжение Министерства охраны общественного порядка (так называлось тогда Министерство внутренних дел) вышло в 1961 году и, используя эту поправку, удалось провести несколько судебных дел с вынесением жестких приговоров.
Уголовные дела
В помещении на Садовом кольце в определенные дни недели проходили дежурства, после работы в течение двух часов здесь принимала население бессменная дежурная секции Зоя Петровна Сечина. Она консультировала людей, выдавала документы, которые собирала секция - различные решении правительства и Московского городского совета, касающиеся того, что кормить голубей не запрещено, или что животных в коммунальных квартирах можно содержать при согласовании со всеми членами, что в квартиру никто не имеет права входить без согласия ее владельца и т.д.. поскольку люди, как правило, не знали, как защитить себя и животных. За консультациями обращались люди со всей Москвы и области. Одним из самых понятных для широкой общественности направлений работы секции была борьба с жестоким обращением с животными, или "с жестокостью", как мы это называли. Сюда входила бытовая жестокость, жестокость служебных лиц или ловцов. Какие случаи описывали люди, обращаясь в секцию защиты животных? Животное сбросили с четвертого этажа, и оно погибло в мучениях. Мальчики зажали в тисках кота и отпилили ему лапы и хвост. Щенка дети связали и подожгли, и он сгорел, и никто не вышел в парадное на его отчаянные крики, и жильцы не решились выйти в вечернее время и спасти животное. Подобными делами занималась Елена Владимировна Старцева. Она получала помощь и юридические советы от Троицкой Татьяны Сергеевны, которая имела юридическое образование. Вдвоем они составляли акты о состоявшихся жестоких деяниях, готовили тексты заявлений в силовые структуры, получали свидетельские показания, поскольку без свидетельских показаний милиция не принимала жалоб о жестоких обращениях с животными, выступали в школах на собраниях, где рассматривались злодеяния детей и подростков. Другими словами, эти поступки (например, сожжение кошки заживо или сдирание с нее кожи, или отрубание ноги у собаки) иначе назвать нельзя. Фотографии, оставшиеся в архиве секции охраны животных, демонстрируют изуродованные трупы животных, выложенные в ряд на полу в сарае. Дети, приходившие сюда, притаскивающие животных и мучившие их, называли его "братская могила". На одной фотографии изображена собака на трех ногах, четвертую лапу (левую переднюю) отрубил подросток. На другой фотографии труп сгоревшей заживо собаки, обугленное тело и раскрытая, ощеренная в крике, пасть животного. Чаще всего дела, переданные в отделение милиции, в школу, не имели продолжения. В целом милиция отстранялась от большинства дел по жестокому обращению с животными, и школа чисто формально журила детей, которые проявили жестокость по отношению к животным. Вот один пример, когда одну женщину донимал ее сосед по площадке и требовал, чтобы она убрала собаку. Собака жила не в его квартире, а в одной из квартир на его площадке, площадке 12 этажа, и но он обещал убить собаку. Однажды он столкнулся с владелицей, пожилой одинокой женщиной, которая возвращалась с прогулки и не успела еще открыть дверь своей квартиры. Он схватил собаку и сбросил ее с 12 этажа в присутствии ее хозяйки. Когда женщина обратилась в секции охраны животных, секция написала на бланке письмо в отделение милиции с просьбой принять меры по поводу жестокого обращения с животными и нарушения общественного порядка и моральной травмы, которую он нанес хозяйке. В то время еще не было статьи 245 "О жестоком обращении с животными". Через несколько недель в секцию пришел ответ, что милиция не увидела состава преступления, смерть животного не была жестокой, потому что собака погибла мгновенно, ударившись о землю с такой высоты. О том, какую травму получила хозяйка, и отвечал ли этот поступок нравственным нормам, не было сказано ни слова. Это типичный пример того, как реагировала милиция на дела жестокого обращения к животным. Но все же известно несколько судов, которые прошли по поводу истязаний и убийства собак. Двое сотрудников ТЭЦ были злы на собаку, сторожившую ТЭЦ. Очевидно, они когда-то обошлись с ней грубо, она лаяла на них, бросалась, словом, мешала им, пугала их. Однажды они подманили эту собаку, зажали ей дверью голову по шею. Один из них держал ногой дверь, другой пытался убить ее и не смог, собака продолжала жить. Тогда он сбегал домой за ружьем и застрелил ее. Действия этих двух человек наблюдали сотрудники со второго этажа из окон. Они плакали, вздыхали, причитали, но ни один из них не решился сойти и спасти животное. Однако они подали в суд. И дело этих двух убийц рассматривалось как нарушение общественного порядка, травмировавшее людей, и именно поэтому удалось привлечь к ответственности этих двух людей. Один из них уже судился: когда ему было 17 лет, он был лишен свободы за изнасилование. Поэтому с ним обошлись особенно строго, и он получил 3 года лишения свободы. Второй участник, который первый раз был под судом, получил 2 года лишения свободы. Городской суд, который рассматривал апелляцию виновных, не изменил решения районного суда. Второе дело представляло собой убийство собаки, сторожившей территорию. Ее ножом убил человек, который перелез через забор на территорию, которую она охраняла. Здесь тоже суд признал, что он был виновен, поскольку появление его на территории было злоумышленным. Он также понес наказание. Третье дело, когда старик, ветеран Великой Отечественной войны, избивал железной палкой собаку и нанес ей тяжелые увечья (но не убил) лишь за то, что она появилась в садике под окнами его дома. Суд приговорил его к условному лишению свободы сроком на один год, учитывая его возраст и его заслуги во время Отечественной войны. Еще одно дело касалось человека, который систематически занимался тем, что ловил кошек и собак, снимал с них заживо или почти заживо шкуру, поскольку она с живого или свежеубитого животного снимается очень легко, и отдавал эти шкуры для изготовления меховых изделий. Одно время были в моде шапки и другие изделия из меха собак и кошек. Этот человек работал ловцом в подмосковном городе Мытищи. Он также был членом общества охотников. Его дело было принято к производству. Здесь сыграло роль то, что как убивают котенка, снимают с него шкуру, наблюдал мальчик - владелец котенка. Дело было принято и заслушано. На нем выступал в качестве общественного обвинителя член секции охраны животных (были такие общественные защитники и общественные обвинители). Общественный обвинитель указал на то, что убийца животных сам имеет несколько человек детей, кого же он воспитывает, будучи настолько жестоким? Какой ценой он добывает деньги? Обвинитель сказал, что таким людям не место в человеческом коллективе, действия садиста позорят общество охотников, которое допускает, что его члены (он, кажется, там был парторгом) занимаются столь гнусными делами. Словом, суд дал ему условно несколько месяцев лишения свободы, и, кроме того, сообщил в организацию, где он работал, а также где он исполнял функции парторга - в общество охотников. И там, и там отказались от его услуг. Бизнес этого господина рухнул, и от отсутствия работы и нежелания больше позориться среди людей, которые его знали, сменил даже место жительства. Можно вспомнить еще одно собрание - заседание комиссии по делам несовершеннолетних, на котором рассматривалось дело двух школьников-семиклассников, которые поймали кошку, связали ее, облили горючей жидкостью и сожгли. Это была комиссия по делам несовершеннолетних Бабушкинского района г. Москвы. Присутствовали родители, которые были в ужасе, заливались слезами. Мальчики были направлены в спецПТУ - так назывались в те годы колонии, куда направлялись трудновоспитуемые дети. Однако туда их не отправили, а оштрафовали родителей и подвергли их очень тяжелой процедуре. В 90-х годах XX века, уже после распада секции, появилась, наконец, уголовная статья, статья 245 УК РФ, которая гласила, что жестокое обращение с животными, повлекшее их гибель или увечье, и при этом совершенное из садистских или хулиганских побуждений, подлежит штрафу в сотни минимальных размеров оплаты труда или лишению свободы, или отбыванию срока в тюрьме. Срок увеличивался, если это делала группа лиц, или если деяние совершалось повторно. По меньшей мере, появилась такая статья, хотя она к сожалению, действовала нечасто, поскольку граждане давно убедились, что милиция не испытывает желания заниматься делами о жестоком обращении с животными.
Бездомные животные
Бездомные животные - это самая "видимая" проблема страданий животных, которая лежит на поверхности. Когда людей волнует судьба животных, они чаще всего начинают с попыток помочь бездомным кошкам и собакам: заискивающие манеры брошенных животных больно видеть, умоляющий взгляд голодного, замерзшего существа трудно вынести. Женщинам и даже, бывает, мужчинам, натащившим собак и кошек с улицы себе в квартиру или комнату, ко всеобщему негодованию и знакомых, и соседей, нечего сказать в свое оправдание. Они знают, что поступают нелогично, безрассудно, что проблемы бездомности они не решат, но они просто не могут отвернуться и пройти мимо очередной несчастной твари. Судьба бездомных животных складывается по-разному: некоторым счастливцам удается повстречать доброго человека, который берет животное себе. Но чаще судьба их складывается трагично. Когда начинала работать секция защиты животных, еще не было понятия "стерилизация бездомных животных", и единственной мерой борьбы с ними являлся отлов, не считая отстрела их прямо на улицах. Этот последний способ разрешалось использовать в нашей стране в малолюдных местах, например, около помоек, где могли оказываться скопления бездомных животных. В западных странах отловленных животных помещали в "приюты", что в нашей стране звучало чуть ли не одиозно: какие нежности, подумаешь! Приюты всегда были и остаются очень дорогостоящими учреждениями, так как требуют больших затрат, чтобы поддерживать в помещении санитарно-гигиенические условия. Приюты за рубежом получали от богатых людей в наследство приличные деньги, но надолго их не хватало. Мало этого, приюты не могли всерьез сокращать число бездомных животных, если обитателей не убивали через короткий срок - чтобы освободить место для новых отловленных животных. Желающие взять себе питомца имели право приходить в приют и выбирать животное: если за определенный срок животное оставалось невостребованным, его умерщвляли. В Италии оно могло ждать свой судьбы месяц, в США - только 6 дней. Вот статистика устройства отловленных животных по США за год: отловлено 19 миллионов, умерщвлено 13 миллионов, т.е., 75%, три четверти от числа отловленных собак. Вероятно, эти 13 миллионов собак предпочли бы грязные, холодные углы чистеньким клеткам приюта и скудное питание, но возможность жить. У секции охраны животных не было денег и возможности создавать приюты, эту голубую мечту каждого защитника животных, которую не могли развенчать ни факты, ни статистика зарубежных стран, ни обыкновенная логика. Для людей секции оставался один путь - устраивать к новым хозяевам бездомных животных, "пристраивать", как они говорили. "Передерживать" животных, при этом систематически, было нелегким испытанием, но "пристраивать" их было поистине героической деятельностью: требовалось находить все новых и новых людей, желающих приобрести собаку или кошку и изощряться в искусстве очаровывать предполагаемого владельца необыкновенными качествами предлагаемого животного: умом, бойким или, наоборот, тихим нравом, благородством кровей одного из родителей (лайка, болонка, овчарка) и т.д. и т.п. Человеком, который занимался устройством животных в секции, была Людмила Константиновна Карева, бывшая актриса драматического театра, уже вышедшая на пенсию, но сохранившая и человеческое обаяние, и энергию, и стремление к деятельности, очень любившая собак. Людмила Константиновна действовала обычно так: она приходила на улицу Юннатов, 16 - на Московскую городскую ветеринарную станцию (Горветстанцию), куда привозили отловленных животных. По договоренности с руководством горветстанции, она выкупала тех собак, которых, как она считала, была возможность устроить. Играло роль и то, что внешне животное напоминало какую-то породу, либо просто было привлекательно на вид: молодая, пушистая собачка, т.е., перспективная в плане устройства. Карева помещала его в кому-то на так называемую передержку. Если было не к кому, все места оказывались заняты, она держала у себя дома. Но у нее были свои животные, так что она в основном оставляла собак по договоренности у других членов секции. А сама принималась усиленно устраивать собаку: сообщала о ней по цепочке от одного человека к другому - "не нужно ли вот такого экстерьера животное, такого пола, возраста". И ей удавалось устраивать. Это была чрезвычайно тяжелая, казалось бы, бесперспективная работа; но обширные личные связи с людьми актрисы, ее обаяние и настойчивость делали невозможное. В год Людмила Константиновна спасала жизнь примерно 100-150 собакам, находя им хозяина. Конечно, это были крупицы по сравнению с тем количеством животных - десятки тысяч собак и кошек, - которое проходило через горветстанцию, но это были реально спасенные животные, это было все, что могла сделать для них секция. Другие члены секции также подбирали животных с улицы и помещали у себя дома, стараясь их устроить, но так успешно устраивать собак, как Каревой, другим не удавалось. Одной из наиболее известных владелиц таких "мини-приютов" была Балкашина и ее дочь Инна. Число животных, которых она содержала в своей квартире, составляло несколько десятков. Это были "неперспективные" животные, которых невозможно было пристроить: старые, некрасивые. Жизнь для них при такой скученности не была сладкой, а уж про жизнь их хозяев, занятую тяжелым трудом - уходом за этой оравой собак и кошек, их выгулом, заботами, как их прокормить, - и говорить нечего. Но вопрос о том, чтобы их умертвить, никогда не ставился. Но существовала и другая категория людей - пожилые женщины, которые подбирали всех животных подряд на улице, держали их некоторое время дома, а потом умерщвляли. Московская горветстанция на ул. Юннатов, д. 16 - учреждение, куда ловцы, собиравшие животных по Москве и даже по Московской области, свозили животных. Здесь животные передерживались некоторое время и потом их, как правило, приобретали научно-исследовательские и другие институты, лаборатории для экспериментов. Московская горветстанция - это длинное одноэтажное здание с коридором вдоль центра здания, с запертыми комнатами вдоль всего коридора. В комнатах вдоль стен - маленькие клетки для собак. В помещениях - специфический тяжелый запах. Мокрый каменный пол, который мыли из шланга. Животные стоят в напряженных позах на деревянных решетках. В глазах у них страх, тоска. Часть собак - бездомные, хотя, судя по доверчивости, некоторые из них принимались скулить и царапать лапами решетку, увидев людей, - это отловленные домашние, "хозяйские" собаки или сданные хозяевами ненужные животные. Условия на горветстанции были ужасающими: в небольших клетках могло содержаться одно животное, максимум - два небольших, но туда загружалось с десяток животных разного размера. Крупные затаптывали маленьких. Однажды можно было наблюдать, как маленькую собаку, похожую на болонку, затоптали, и она провалилась в щель под деревянные решетки, на которых стояли крупные собаки, и лежала там на боку. Собак не кормили и даже не поили. Когда во время обследования горветстанции слены секции охраны животных - инспектора ветотдела - пытались поить животных, им приходилось просто лить на пол воду. Потом один из директоров горветстанции сделал желоба, в которые можно было наливать воду, но никто ее не наливал. В отдельной комнате находились стеллажи, на которых стояли клетки с отловленными кошками. Клетки маленькие, величиной с переносную клетку для кролика, в них сидело, точнее лежало по четыре кошки, и они были плотно набиты, как кильки в банке. Нижние были придавлены верхними, и пошевелиться не мог никто. В таком состоянии иммобилизованные животные проводили на ветстанции несколько (до пяти) дней. Кроме отловленных на улице собак и кошек - их было меньшинство - привозили животных, от которых отказывались хозяева и оставили их в ветеринарных клиниках, возможно, даже договариваясь с сотрудниками ветклиник, что животные будут гуманно усыплены, и получали заверения, что так и будет. На самом деле, эти животные, если они оставались живыми, все привозились на горветстанцию и перепродавались в институты на опыты. Для ловцов отслеживали бездомных собак дворники и тоже получали мзду. Отловленные животные продавались горветстанцией в институты на эксперименты. Животных для экспериментов требовалось много, и поэтому покупали всех животных, кроме явно уже умирающих. Никто не смотрел на то, что животные могли оказаться больными, зараженными чумкой. Это выяснялось только после того, как животное поступало в институт, там оно проходило своего рода карантин. Но в институты брали всех животных, и их судьба была предрешена: после опыта все они умерщвлялись. В редчайших случаях люди брали себе животное, если оно и после опыта оставалось относительно здоровым. Я не говорю сейчас об этике, но сотрудники научно-исследовательских институтов не очень беспокоились даже о чистоте опыта, о данных, полученных в эксперименте: достоверную информацию можно получить только при условии, что известна история животного, что оно отвечает стандартам по своему состоянию, что оно здорово, что все животные выращены в одинаковых условиях. Эти требования не соблюдались, во всяком случае, когда речь шла о собаках и кошках, подобранных с улицы. На таких животных - неизвестного происхождения, с болезнями, которые могли быть у них позднее обнаружены, - невозможно было делать науку, получать достоверные данные. В большой степени эксперименты, проводившиеся на собаках и кошках, которых отловили на улице, были профанацией науки. На горветстанции было еще две комнаты, в которых сидели животные, сданные на карантин после того, как кого-то покусали. Они наблюдались в течение 10 дней и по истечении карантинного срока считались здоровыми. Их привозили хозяева, опасавшиеся, что животное может оказаться бешеным. В нижних клетках сидели собаки, эти клетки были еще меньше, чем для отловленных животных. Верхний ряд крошечных клеток предназначался для кошек. Когда собаки поднимали лай - а лаяли они всякий раз, когда кто-то заходил в комнату, - кошки начинали метаться от ужаса в своих клетках. В одной клетке сидела крупная кошка, отвернувшись от решетки, носом в дальний угол, и не реагировала ни на слова, обращенные к ней, ни на еду и питье. И только через несколько дней, после того, как с ней пытались ласково разговаривать, гладить ее, кошка, наконец, повернула голову и посмотрела без ужаса в глазах. Кроме собак и кошек, покусавших человека, в карантине находились и другие животные. Например, был слепой котенок сиамской породы; трудно поверить, что котенок мог укусить, наверное, он просто кого-то оцарапал. Но хозяева тут же отнесли его на карантин. Там был ежик, которого отдали, сказав, что он все равно погибнет (это было зимнее время). Наконец, сидела ворона, которая кого-то клюнула. Ее выдерживал "на бешенство", хотя у ворон, судя по литературе, бешенство не наблюдалось никогда. Животных, находящихся на карантине, в течение 10 дней могли забрать обратно хозяева, но чаще эти животные, уже не нужные хозяевам, отправлялись на эксперименты.
Отлов и умерщвление животных
Проблема бездомности животных связана с их отловом и - раньше это было правилом - уничтожением. И это проблема ловцов. У большинства людей мысль о том, что надо идти ловить и убивать домашних животных, собак и кошек, вызывает отвращение. Ловцом никто не хочет становиться. В Москве отловом собак и кошек - бездомных или украденных у хозяев - занимались бригады ловцов. Они в своем большинстве формировались из бывших заключенных, которые не имели разрешения после заключения жить в Москве. Но это право на поселение в Москве (а не за пределами 100 километров от Москвы, как это делалось с целью очистки столицы от криминальных элементов) они получали, если отрабатывали положенное время ловцами бездомных животных. Ловцы относились с отвращением к своей "клиентуре" - плевали на животных, старались ударить, затянуть на шее удавку потуже. Так как животные продавались в научно-исследовательские лаборатории, и одну треть их стоимости получал ловец, то их не убивали, впрочем, бывали и исключения. Основное орудие ловли в Москве была удавка, и это не самое худшее орудие. В провинциальных городах России, в других республиках, например, на Украине, использовали клещи, сделанные из металлического прута, с широким захватом. Клещами животное поднимали за любую часть тела: туловище, шею, ногу. Концы клещей впивались в тело собаки, особенно если это было крупное животное, причиняя ей нестерпимую боль, и собака закидывалась в кузов машины. Кузова были оборудованы, как цистерны для перевозки воды, т.е., только в центре имелось достаточно большое отверстие, через которое вытаскивали клещами собак. Один вид клещей приводит собак, испытавших их действие, в ужас. Когда на одесском утильзаводе, где убивали собак и снимали с них шкуры, животные, сидевшие в загородке в ожидании своей участи, залаяли, ловец взялся навести порядок. Он подошел к железной ограде и стукнул один раз клещами об ограду. Все смолкло - собаки оцепенели от ужаса, увидев этот инструмент. Применялась еще и сеть, которая набрасывалась на животное, опутывая его. Кошек обычно ловили на валерьянку: расставляли ящики с захлопывающейся крышкой, куда кошки забирались, привлеченные любимым запахом. Разгружали животных тоже очень жестоко: поднимали их на аркане за шею или швыряли через борт машины на аркане или грубо сдергивали с кузова на землю. Одну собаку, которая кого-то укусила, вели на двух арканах два здоровенных мужика. В ответ на вопрос: "Так ли уж они ее боятся, что не могут вести и не душить", ведь они двумя арканами растягивали ее в разные стороны, и у нее шла кровь горлом, они сказали, что "так ей и нужно, она укусила, и пусть ей будет больно". В Москве при отлове клещи не применялись: это было слишком отвратительное зрелище - в Москве всегда бывали иностранцы и, видимо, их боялись слегка шокировать. Отлов всегда проводился рано утром, когда на улицах меньше народу, и менее вероятно столкновение ловцов с гражданами. Но без инцидентов не обходилось. Одна девочка выгуливала маленькую собачонку без поводка, а это, в соответствии с правилами содержания собак и кошек в городах, было криминалом: собака без поводка, несмотря на присутствие рядом хозяина, считалась безнадзорной и подлежала отлову. Собачку, которую выгуливала девочка, выхватили из-под носа хозяйки и погрузили в машину. Хотя девочка с криком бежала за машиной, собаку ей не вернули. У ребенка был нервный срыв. Известен случай, когда от инфаркта умерла женщина, хозяйка собаки, с которой поступили жестоко. Трагична судьба одной одинокой старой женщины, тоже москвички, которая кормила беспризорных собак. Она была со своими подопечными животными, когда подъехали ловцы. Старуха пыталась защитить собак, ловец толкнул ее в грудь, она упала и сломала шейку бедра. Женщину отвезли в больницу, там не было свободных мест, и ее положили в коридор, на сквозняке. Она простудилась и умерла от воспаления легких. Кто виноват в гибели женщины? Ее несчастья начались, когда она получила удар от ловца. Секция охраны животных пыталась возбудить судебное дело против ловца, сбившего с ног женщину, но на письмо даже не пришло ответа. Так примерно выглядело отношение к животным и к правам людей, которые защищали животных. Рассказ председателя секции охраны животных г. Одессы Т.Г.Мавродиевой поражает воображение. Один пожилой человек, инвалид войны, ходил с палкой: он гулял со своей собакой. Когда собаку забрали ловцы, старик пошел на утильзавод, куда отвозили всех отловленных собак, и стал требовать у заведующей - утильзаводом руководила женщина - чтобы ему вернули собаку. Заведующая сочла его требование дерзким и решила проучить его. Она велела ловцу привести собаку. Собаку привели, хозяин обрадовался. Заведующая сказала: "Ну вот, смотри, что сейчас будет с твоей собакой" - и она сделала знак ловцу. Собака получила удар железной палкой по голове и упала мертвой на глазах хозяина. Инвалид поднял свой костыль и изо всей силы ударил заведующую им по голове. Заведующая попала в больницу и долго приходила в себя от сотрясения мозга и черепной травмы. Утверждают, что после этого происшествия она стала помягче характером. Животных, которых уже невозможно было продать в лаборатории, умерщвляли с помощью отработанных машинных газов. Таких животных выбрасывали в высокие железные контейнеры для мусора в сарае (чтобы они не могли выпрыгнуть), сверху клали крышку; животные погибали, когда в контейнеры поступала двуокись углерода, т.е., выхлопные газы. Посаженные в контейнер в пятницу, животные до понедельника оставались умирать от духоты или холода, поскольку суббота и воскресенье были нерабочими днями. Летом из-за опущенной крышки не хватало воздуха, зимой контейнер превращался в морозильник. В холод еще живые животные влезали на трупы, чтобы не сидеть на железном полу контейнера. То же самое часто происходило с животными, которых сдавали на усыпление из-за неизлечимой болезни. Ветлечебница давала гарантию, что животные будут гуманно умерщвлены с помощью инъекции. Вместо этого, они оказывались живыми в контейнере - врачи экономили препарат, который стоил денег. Еще одним способом убоя был электрический ток. На высоте выше человеческого роста и выше поднятой руки (из соображений безопасности труда - чтобы человек не имел возможности дотронуться до полатей) было проведены несколько металлических полос, напоминающих рельсы. При этом использовался электрический ток высокого напряжения - животные заживо сгорали, оставаясь в сознании. Ловец хватал собаку и забрасывал ее на полку. У Мавродиевой Тамары Георгиевны из Одесской секции охраны животных хватило сил пронаблюдать эту процедуру и выяснить, сколько же времени собака вертится и кричит отчаянным голосом, пока ее поджаривает электричество. По ее словам, это происходило в течение нескольких минут, но, наверное, они были ужасны. Она боролась с таким методом умерщвления и приезжала за помощью в московскую секцию охраны животных, где ей предложили использовать для этой цели хлороформ. Его особенность заключается в том, что, если не проветривать контейнер, куда он подан, то животное начинает задыхаться от удушья, потому что его пары сильно расширяются и вытесняют кислород из этого пространства. Но в то время невозможно было предложить ничего лучшего, и она настаивала на том, чтобы животных умерщвляли хлороформом. Потом представители Московской секции охраны животных обследовали утильзавод в Одессе, куда свозились собаки, и где с трупов снимались шкуры для изготовления меховых изделий. Невозможно сказать точно, всегда ли умерщвлять животных стали с помощью хлороформа, но члены секции могли наблюдать, как животные некоторое время бешено рвались в контейнере с этим веществом, а потом утихли. Секция охраны животных побудила Министерство жилищно-коммунального хозяйства направить запросы в различные города и республики, чтобы узнать, как там производится отлов и умерщвление животных. Ответы были настолько неутешительные, что Министерство не решалось показать их секции. Только на рубеже XX и XXI веков московское правительство приняло решение запретить убийство отловленных бездомных животных - вместо этого следовало проводить их стерилизацию и возвращать на место, где они были отловлены. Но это было решение только московского правительства. Ни в каких других субъектах федерации таких решений пока не последовало, и по-прежнему животные отлавливаются с целью убийства. Какими способами, можно только догадываться.
"Квартирные дела"
Секции также приходилось иметь дело с так называемыми "квартирными делами", то есть, с проблемой содержания животных в квартирах, когда происходят столкновения с соседями будь то коммунальная квартира или отдельная, с соседями по площадке. Эту тяжелую миссию взяла на свои плечи Тамара Алексеевна Офицерова. Тамара Алексеевна чаще всего одна, иногда вместе с другими членами секции выезжала на квартиры, обследовала условия содержания животных, говорила с людьми, которые противятся нахождению животных в квартире, подавала заявления, пыталась уладить отношения, доказать правоту хозяев животных. Достаточно было вопиющих случаев, когда животных действительно притесняли, или же сначала давали разрешение держать в коммунальной квартире собаку, но потом брали свое слово назад и требовали уничтожения животного. Но, к сожалению, было много случаев иного рода, когда люди сами создавали такие условия, которые вынуждали соседей обращаться в милицию. Многие люди держали десятками подобранных собак и кошек - они просто не могли пройти мимо очередного животного и несли его домой. Если квартира была отдельная и хорошо изолирована от соседей, а самое главное, если не протекал пол, то имелась возможность помочь. Но так оказывалось не всегда. Запомнился случай, когда женщина содержала 60 собак на восьмом или девятом этаже и не могла их всех выгуливать - в результате, пол был залит испражнениями животных. Соседи с предыдущего этажа вызывали милицию, а также жаловались во все инстанции, и все, кто посещал квартиру хозяйки тех 60 собак, признавали, что, действительно, совместное проживание невозможно. Кончилось дело тем, что пострадали собаки: квартиру взломали, животных вывезли на горветстанцию, а потом хозяйке сказали, что их убили. Причем это явно было сказано в отместку, поскольку собаки всегда рассматривались как живой товар, за них платили деньги научно-исследовательские институты. Конечно, этой женщине можно поставить в упрек те 60 жизней, которым она, безусловно, не сделала лучше. Были и другие подобные примеры. Например, в подмосковном поселке Подлипки женщина содержала 25 собак. Они не выгуливались и даже не ели досыта. Конечно, те люди не имели права приводить столько животных - все равно не было возможности приютить всю Москву, все тысячи бездомных собак и кошек, которые в ней живут. Ситуация не изменилась бы от того, взяли ли они 10 или 60 собак, но они могли бы сохранить жизнь хотя бы 10 собакам, как делала в свое время Карева. Поэтому к концу существования секции охраны животных Т.А.Офицерова перестала заниматься квартирными делами - она не хотела идти против животных, и ей не доставляло удовольствия идти против людей, которые делали все из неразумной жалости по отношению к животным. Она отошла от этих дел, и ими перестали заниматься в секции. Она сама подбирала животных на улице, и у нее жили выброшенные черепахи, нелетающие голуби, никому не нужные кошки. Ее очень любили и уважали соседи по дому, и когда Тамара Алексеевна умерла, уже будучи за 70 лет, то животным пристроили ее родственникам.
Прогулка на Горветстанцию (начало моей новой жизни)
Моя хорошая знакомая, очень добрый человек, по-настоящему жалеющий животных, Екатерина Александровна Крашенинникова сказала мне однажды о том, что в Москве создана секция по защите животных от жестокости. "Тебе следует вступить туда", - сказала она. "Ты ведь жалеешь их сама". Но в то время я плохо себе представляла, чем может заниматься секция. У меня было очень много дел, которые я считала важными, и я сказала, что посмотрю, но я сильно занята. Этот разговор происходил в доме Екатерины Александровны. Ее сестра, Мария Александровна, сказала мне: "А вот жертва экспериментов на животных! Я взяла кошку из своего института" (она тогда работала в Институте туберкулеза). Я посмотрела и ужаснулась: у кошки было ампутировано несколько пальцев на ноге. Мне это показалось таким же кощунством, как уродование ребенка. Я решила, что все-таки пойду в секцию и узнаю, смогу ли я быть там полезна. До того момента я считала, что люди - в целом существа разумные, гуманные, и так издеваться над беспомощным животным они не могут. Я отправилась к Ксении Александровне Семеновой, которая в это время уже руководила секцией вместо Образцовой. На мой звонок дверь открыла худощавая, стройная женщина средних лет, с гладко зачесанными на уши волосами, с энергичным лицом и быстрыми движениями. Она очень требовательным, строгим голосом спросила меня: "Вы мать ребенка?" Я оторопела, вопрос мне показался совершенно непонятным. "Нет, - пробормотала я, - я хочу работать по охране животных". "Тогда заходите, - также быстро сказала мне Ксения Александровна. Только позднее я узнала, что специальность Ксении Александровны - лечение детей с родовой травмой, и ее везде осаждают родители. Ксения Александровна рассказала мне о направлениях работы в секции: это обследование учреждений, где содержатся животные, борьба против бытовой жестокости по отношению к животным, разрешение квартирных конфликтов. Ксения Александровна задала мне несколько вопросов обо мне самой, а затем сказала: "Я думаю, Вам следует работать в группе по разбору квартирных жалоб. Этой группой руководит Тамара Алексеевна Офицерова. Мы защищаем домашних животных и их владельцев от соседей, которые клевещут на них". Мне показалось, что в данном случае не имеют место вопиющие случаи жестокости. Я сказала Ксении Александровне, что меня больше волнует защита животных, на которых проводят эксперименты. "Ну, тогда вам следует участвовать в обследованиях учреждений, где используются животные", - сказала Ксения Александровна. - "В этот понедельник (наш разговор состоялся в пятницу) наши инспекторы должны обследовать горветстанцию. Это место, куда привозят отловленных на улице бездомных собак, а затем часть их отправляется на эксперимент. Вы пойдете тогда вместе с нашим инспектором Данилиной". Вот здесь я почувствовала панику, потому что я подумала, что увижу жестокости, которые, наверное, не смогу перенести. Я сказала Ксении Александровне: "А не могли бы они нанимать людей?" Я готова была платить людям, но не ходить и не смотреть на то, что делают с животными. Оказалось, что это невозможно, и Ксения Александровна категорически "повелела" мне идти и принять участие в этом обследовании. Я действительно впервые увидела, как жестоко может человек обращаться с животными, хотя это было не самое худшее, что можно видеть, например, в экспериментальных лабораториях. Я видела животных, которыми небольшая клетка была забита настолько, что они стояли, плотно прижавшись друг к другу, и маленькую собаку, затоптанную под деревянной решеткой. Я видела собаку, у которой морда была замотана проволокой с синей изоляцией, которую я запомнила на всю жизнь. Она не могла как следует дышать, открыть рот, охлаждая свое тело, не могла пить. Животные были привезены еще в пятницу - то есть, она четыре дня стояла с замотанной мордой, и еще было неизвестно, когда ее отправят в институт. Эти два эпизода меня привели в ужас, лишили сна, и с этого дня моя жизнь была связана с делом защиты животных.
Экспериментальные животные
Одна из самых тяжелых проблем, с которыми имела дело секция охраны животных, - это проблема экспериментирования на животных. Тот факт, что непрестижная общественная организация сумела на правительственном уровне решить вопрос об изменении статуса экспериментальных животных, являлся беспрецедентным для нашей страны. Приказ № 755 Министра здравоохранения Советского Союза Петровского Б.В., который утвердил правила проведения работ с использованием экспериментальных животных, стал первым документом, защищающих животных от жестокого обращения. Введения этого приказа добились те энтузиасты секции, которые проводили бесконечные обследования вивариев, составляли многочисленные акты, в которых отражалось бедственное состояние животных, жестокие условия их содержания и использования. Руководство секции охраны животных в течение ряда лет направляло акты обследования вивариев в самые высокие инстанции - в министерства, в правительство Союза, в Центральный Комитет партии - с просьбой обратить внимание на условия содержания и использования экспериментальных животных и выработать какие-то официальные документы, законы, приказы, обязывающие сотрудников институтов соблюдать их и устранять вопиющие безобразия, происходящие в этих учреждениях. Сыграло роль то обстоятельство, что министр здравоохранения Советского Союза Борис Васильевич Петровский хорошо относился к собакам. Он дал распоряжение допускать общественных инспекторов Секции охраны животных в Министерство здравоохранения, в лаборатории, в учебные заведения, где использовались животные, и т.д. Он же дал в министерство указание создать специальную комиссию по экспериментальным животным, которая выработала бы правила работы с ними, чтобы можно было утвердить их приказом. Такая комиссия была создана в самом начале 70-х годов, в нее входили члены СОЖ. Около трех лет комиссия работала над текстом правил, которые назывались "Правила проведения работ с использованием экспериментальных животных", и которые регламентировали все процессы использования: их содержание, кормление, условия вступления в эксперимент, условия проведения эксперимента и условия выведения из эксперимента. В основу этих правил легли зарубежные законодательства, определявшие условия содержания, использования обязательность обезболивания и другие требования. Они были утверждены Петровским в 1977 году (приложение к приказу). Обследования вивариев играли ключевую роль как до выхода приказа, так и впоследствии, но был не единственный способ получения информации и выведения ее за стены учреждения. Так, член СОЖ Евдокия Степановна Данилина узнает, что очень плохо обращаются с животными в Московской ветеринарной академии - и устраивается туда рабочей, чтобы разоблачить виновных. Примером того, каким небрежным был уход за экспериментальными животными, может служить случай, когда члены секции охраны животных вошли в помещение, где находились клетки с крысами. В одной из клеток крысы пищали, кусались, бились где-то у задней стенки клетки. Никто на них не обращал внимания. Один из инспекторов подошел, и ему показалось, что все дело было в одной крысе, которая визжала, кусалась, рвалась и кидалась на окружавших её крыс. Оказалось, что ее хвост был прищемлен поддоном. Помимо того, что крыса испытывала страшную боль, она не могла сойти с места, и, отчаявшись освободиться, обезумела и начала бросаться на окружающих Об этом же можно прочитать в книгах Бориса Степановича Рябинина, уральского писателя, который считал себя членом московской Секции охраны животных, часто приезжал в Москву, встречался с коллегами в секции, обменивался мыслями о судьбе животных. В своих книгах он рассказывал о собаках, кошках, о судьбе экспериментальных животных, в частности. Однажды он, вместе с другими членами Секции охраны животных однажды отправился в Первый медицинский институт, чтобы увидеть, что происходит с экспериментальными животными. Там он на помойке увидел выброшенных уже, подготовленных для вывоза и выброса собак, на которых провели эксперименты: у них были вскрыты брюшные полости, ампутированы конечности. Очевидно, на занятиях по хирургии студентам показывали такого рода процедуры, а потом не поинтересовались, погибло ли животное или, наркоз оказался недостаточным, и животное осталось жить. В своей книге он описал этот страшный эпизод, этих шевелящихся собак без ног, с выпущенными кишками. В обследовании вивариев принимали участие разные люди, но бессменными инспекторами были Ольга Николаевна Бадер и Евдокия Степановна Данилина. Инспекторы Секции охраны животных при обследовании вивариев обычно шли к заведующей вивария, которая давала им сопровождающее лицо или сама сопровождала их, и оттуда они направлялись первым делом на кухню, чтобы проверить, как они говорили, "закладку мяса", т.е. попросту посмотреть, много ли мяса воровалось сотрудниками вивария. Для этого они составляли список животных, находящихся на данный момент в клетках, умножали количество полагающихся каждому животному граммов мяса (а это было самым дорогостоящим, самым стратегическим продуктом) на их число и из этого делали вывод, какое количество мясных продуктов должно оказаться в котле. Обследования проходили в первой половине дня, и в то время, когда приходили инспекторы, на кухне вивария готовился обед. Мясо вылавливалось, и его вес оценивался на глаз - соответствовал ли он хотя бы примерно количеству животных. Далее проверялось, сколько каши и других продуктов подготовлено на данный день. Если в присутствии инспекторов животных кормили, то они смотрели, что содержится в мисках - свежая пища или испорченная, какова она по консистенции и соответствует ли нормам кормления. Потом проверяли запасы кормов. Все эти подробности отражались в акте обследования. Далее комиссия по обследованию проходила в помещение, где содержатся животные и, если имелись места выгула, то обследовала и эти места. Руководство вивария могло утверждать, что площадка для выгула имеется, и туда выводятся собаки и другие существа, которые нуждаются в моционе, например, копытные животные - обследование этой площадки выявляло наличие на ней экскрементов. Если площадка была не вытоптана, если на ней отсутствовали какие-либо экскременты, это тоже отражалось в акте, поскольку правила содержания животных предусматривали выгул определенных видов, в первую очередь собак. Далее осматривались клетки: их величина - ширина и высота - условия, созданные для животного, чтобы оно могло отдохнуть. Например, каменный пол и отсутствие деревянных лежаков для собак являлось совершенно недопустимым, а такие условия были, например, в Институте туберкулеза, где предполагалось, что пол будет подогреваться изнутри, но он не подогревался, и собаки, зараженные туберкулезом, проводили весь день, лежа на ледяном каменном полу. В одном из научно-исследовательских институтов Академии наук СССР мелкие животные - мыши, крысы - содержались в клетках, поставленных около окна. В них большую часть дня било солнце, иногда яркие лучи. Как известно, крысы и мыши - сумеречные животные, и их глаза не приспособлены к яркому освещению, они себя чувствуют крайне дискомфортно. Дневное время - это время их отдыха, сна. Здесь же они не только были лишены возможности отдыха, а просто содержались в условиях острейшего стресса. Такие ведущие институты Москвы как Первый медицинский институт (сейчас Московская медицинская академия), Второй и Третий медицинский институты, Центральный институт травматологии и ортопедии, Институт скорой помощи им. Н.В. Склифосовского, Институт туберкулеза, Институт переливания крови, Институт усовершенствования врачей печально зарекомендовали себя совершенно бесчеловечным отношением к животным, очень плохими условиями их содержания, кормления и жестокими экспериментами. Один экземпляр акта обследования вивария, который подписывался всеми участниками обследования, включая сотрудника института, оставался в институте для принятия мер, поскольку обычно акт заканчивался пожеланиями, что нужно изменить к лучшему, какие недостатки устранить. Два других экземпляра забирали с собой инспекторы секции охраны животных, какой-то подшивался к делу, какой-то передавался руководству секции охраны животных - Ксении Александровне Семеновой либо ее заместителю Елене Александровне Антоновой - для того, чтобы принимать меры или, другими словами, писать жалобы, апелляции в высшие инстанции и добиваться принятия мер, чтобы замеченные недостатки, иногда совершенно вопиющие, были устранены. Потом, по инициативе секции с этими правилами были ознакомлены другие ведомства, в которых используются животные. Это Министерство высшего и среднего специального образования, Министерство сельского хозяйства, Министерство обороны, Министерство просвещения и Российская Академия Наук. Они не вызвали протеста у руководства этих ведомств, и в течение последующих лет "Правила проведения работ с использованием экспериментальных животных" были приняты. Можно даже сказать, что их приняли с определенным удовлетворением: ученые понимали, что работа на обессиливших от стресса, голода, различного рода дискомфорта, страха животных не дает возможности получить достоверные данные. В частности, болевые воздействия создают настолько активный фон для животного, что другого рода воздействия, которые как раз интересуют экспериментатора, оказываются совершенно искаженными. То есть, как людей науки, руководство министерств могла интересовать именно недостоверность полученных данных, а как людей цивилизованных их, несомненно, должно было волновать то обстоятельство, что с животными обращаются бесчеловечно, что студентов заставляют смотреть на чрезвычайно жестокие зрелища, которые не столько дают знания, сколько ожесточают молодежь. Студенты постепенно перешагивают через барьер, который имеется у всякого нормального человека, когда он видит нечто страшное, происходящее с другим существом, и тут же бросается ему на помощь. После преодоления этого нравственного барьера человек спокойно относится к страданиям не только животных, но также и людей. Хоть эти правила были учреждены различными ведомствами, они являлись единым документом, регламентировавшим работу с экспериментальными животными в стране. Добиться их подписания было нелегко, и очень помогло то обстоятельство, что Ксения Александровна Семенова была известна в Министерстве здравоохранения, вхожа в Департамент детства и материнства, имела туда пропуск. Поэтому она смогла получить визы на проекте приказа в различных департаментах, и благодаря ее присутствию, документ был подготовлен на подпись самому министру. Введение "Правил проведения работ с использованием экспериментальных животных", было чем-то революционным в области биологии, медицины и других естественных наук, где использовались экспериментальные животные, потому что до этого ни один документ не ставил каких-либо ограничений перед экспериментатором. Ученые не несли абсолютно никакой ответственности за экспериментальное животное, т.е. они могли поступать, как им заблагорассудится. Сейчас экспериментатор начал отвечать за свои действия. Приказ запрещал эксперименты и прочие процедуры без обезболивания, что было огромным новшеством. Конечно, нарушения продолжались и в дальнейшем - сотрудники могли по-прежнему резать животных без наркоза. Такое чаще происходило не с собаками и кошками, чьи вопли могли бы обратить внимание других сотрудников, а с грызунами. Надо сказать, что в приказе № 755 предусмотрена возможность наказания сотрудников, нарушающих правила обезболивания, а также пункт, запрещающий "обезголашивание" собак, т.е., перерезание голосовых связок с тем, чтобы животные не могли "заявлять" о боли. Особенно важную роль сыграло то, что члены секции охраны животных, которые работали в комиссии по экспериментальным животным при министерстве, в частности Семенова Ксения Александровна, довели "Правила…" до сведения ВАКа (Высшая аттестационная комиссия, которая утверждает диссертации). При этом особо подчеркивалось положение, согласно которому, научные работы, где не указываются условия проведения эксперимента, или же указывается, что он проводился без обезболивания, должны отклоняться. То есть, такие статьи не следует принимать к печати, диссертации - не утверждать. ВАК принял этот документ крайне благосклонно, и вскоре была подана диссертация из Университета дружбы народов имени Патриса Лумумбы, посвященная ожоговым шокам. Ожоги производились на кроликах и, по традиции, никакого обезболивания животные не получали. ВАК не утвердил ту диссертацию. Слух об этом молниеносно распространился среди всех диссертантов, и в комиссии по экспериментальным животным при министерстве стали один за другим появляться аспиранты. Они спрашивали, что же с ними будет, будут ли их диссертации утверждены или нет, т.е. этот случай с отклоненной диссертацией получил значительную огласку и в большой степени охладил ретивых экспериментаторов, заставив их пользоваться обезболиванием. В некоторых работах утверждалось, что в условиях обезболивания невозможно вызвать болевой шок или получить другие повреждающие воздействия на организм. Эти заявления не подтвердились практикой. Те экспериментаторы, которые не испытывали никакого удовольствия при работе с интактными (не получавшими обезболивания) животными, вызывая у них шок, или же исследовали действие электротока и других повреждающих факторов на организм, начали работать с использованием анестезии. Изменилось только время, необходимое для того, чтобы добиться нужных отклонений в работе организма. Это связано с тем, что все повреждающие, так называемые ноцецептивные действия фиксируются не только корой головного мозга, (корой, которая бодрствует, когда животное находится в сознании, иными словами, испытывает боль, дискомфорт и другие отрицательные ощущения) - на них также реагируют подкорковые структуры. Соответственно, животное в глубоком сне ведет себя так, как будто бы слышит боль: у него учащается дыхание, поднимается давление и т.д. На самом деле, кора отключена, и оно не испытывает боли. Секция охраны животных сотрудничала со специалистами, которым были небезразличны экспериментальные животные. В частности, доктор медицинских наук Татьяна Михайловна Оксман помогла создать первые пособия Минздрава по обезболиванию животных - как оно должно проводиться, какие условия для животных должны быть созданы. Второе пособие - по гуманному выведению животных из эксперимента. Позднее была издана методичка по различным приемам работы с экспериментальными животными, которая включала и обезболивание и эвтаназию животных, а также различные приемы забора крови, введения препаратов, которые можно совершенно по-разному проводить: тяжело травмируя животное, причиняя ему боль, или, наоборот, минимально травмируя, сводя на нет неприятные ощущения, которые переживает человек, если ему делают укол или берут у него из пальца кровь. Область использования экспериментальных животных - это было то направление работы секции, где она добилась значительных успехов. Изменения наметились и в науке, и в учебном процессе, и в области тестирования косметической и бытовой продукции. Еще до выхода приказа № 755 учебно-методическое объединение Министерства высшего и среднего специального образования, руководителем которого был декан биологического факультета МГУ, профессор Михаил Викторович Гусев, приняло решение о запрещении жестоких экспериментов по курсам физиологии и патфизиологии. Минсельхоз и Московский государственный университет приняли решение отказаться от болезненных экспериментов на студенческих занятиях. В учебные заведения, находящиеся под ведомством Минсельхоза, были разосланы письма, и в них рекомендовалось исключить такие эксперименты из учебного процесса либо заменить их гуманными альтернативами, а в случае проведения делать животным анестезию. Тем не менее, на ряде кафедр остались люди старой закалки, которые считали сострадание к животным истерией, глупостью, которые практически намеренно оставляли в списке проводимых демонстраций кровавые, болезненные, крайне жестокие эксперименты. Изменение статуса экспериментального животного не могло не изменить и психологии людей, работающих в области экспериментальной медицины и биологии. Даже в языке появились такие новые понятия как "гуманное отношение к животным", "обязательное обезболивание", "эвтаназия". Хотя искоренить жестокость, тупость, бесчеловечность сразу, одним каким-то законодательным решением практически невозможно. Она будет где-то оставаться, по инерции следовать, плестись в хвосте за временем. Но, тем не менее, то, что было сделано Секцией охраны животных в плане облегчения судьбы экспериментальных животных, - колоссально много.
